Страдание имеет высший смысл — Виктор Франкл утверждал это и как психолог, и как человек, который пережил Освенцем, а потом начал новую жизнь.
Идеи Виктора Франкла, который не только пережил концлагерь, но и смог профессионально осмыслить этот опыт и на его основе помогать другим (проводить психотерапию по своей методике он начал еще в концлагере, спасая заключенных от самоубийства) сейчас невероятно актуальны.
Когда ты встречаешься с невыносимой болью, ужасом, страданием — как выстоять, не потерять будущее, чувствовать, что жизнь по-прежнему имеет смысл, и жить в полную силу? Об этом Франкл писал в своих книгах, главной из которых стал труд «Человек в поисках смысла». На основании текста этой книги мы составили «инструкцию» о том, как пережить невыносимое.
1. Осознать, что страдание открывает в нас самое человеческое
«Осуществляя смысл, заключенный в страдании, мы реализуем самое человеческое в человеке, — отмечал Франкл. — Мы обретаем зрелость, мы растем, мы перерастаем самих себя. Именно там, где мы беспомощны и лишены надежды, будучи не в состоянии изменить ситуацию, — именно там мы призваны, ощущаем необходимость измениться самим. И никто не описал это точнее, чем Иегуда Бэкон, который попал в Освенцим еще ребенком и после освобождения страдал от навязчивых представлений:
«Я видел похороны с пышным гробом и музыкой — и начинал смеяться: не безумцы ли — устраивать такое из-за одного-единственного покойника? Если я шёл на концерт или в театр, я обязательно должен был вычислить, сколько потребовалось бы времени, чтобы отравить газом всех людей, которые там собрались, и сколько одежды, сколько золотых зубов, сколько мешков волос получилось бы при этом».
И далее Бэкон спрашивает себя, в чем мог заключаться смысл тех лет, которые он провёл в Освенциме:
«Подростком я думал, что расскажу миру, что я видел в Освенциме, в надежде, что мир станет однажды другим. Однако мир не стал другим, и мир не хотел слышать об Освенциме. Лишь гораздо позже я действительно понял, в чём смысл страдания. Страдание имеет смысл, если ты сам становишься другим».
2. Помнить, что ты – больше, чем твое страдание
«Страдание и само по себе не лишено смысла, — утверждает психолог. — Страдая от чего-либо, мы внутренне отодвигаемся от того, что вызвало наши страдания, мы как бы устанавливаем дистанцию между собой и этим нечто. Все время, пока причиной нашего страдания является то, чего быть не должно, мы остаемся в состоянии напряжения, как бы разрываясь между тем, что есть в действительности, с одной стороны, и тем, что должно быть, — с другой. И только в подобном состоянии мы способны сохранять в своем представлении свой идеал… Это относится и к тому, кто уже отчаялся…
Даже и отчаявшийся человек является носителем некоторой ценности. Он не мог бы судить себя так строго, если бы уже не обладал ценностью и достоинством судьи — человека, который постиг различие между тем, что есть, и тем, что должно быть. Таким образом, страдание вызывает плодотворное, можно даже сказать-кардинально преобразующее, духовное напряжение, ведь оно на эмоциональном уровне помогает человеку осознать то, чему не следует быть».
«Я помню, как однажды утром шёл из лагеря, не способный больше терпеть голод, холод и боль в ступне, опухшей от водянки, — вспоминал Франкл. Моё положение казалось мне безнадёжным. Но затем я представил себя стоящим за кафедрой в большом, лекционном зале, где говорил обо всём, через что прошёл и о возможностях помощи людям. Поверьте мне, в тот момент я не мог надеяться, что настанет день, когда мне действительно представится возможность прочесть такую лекцию».
3. Не бояться раскаяния и скорби – они могут «исправить» даже ужасное прошлое
Виктор Франкл не считал скорбь и раскаяние нежелательными чувствами.
«Скорбь обладает властью увековечивать, сохранять навсегда прошлое в нашем настоящем — в этом ее значение. И раскаяние, и скорбь — оба эти чувства — служат для того, чтобы, так сказать, "исправить" прошлое. И таким образом, они решают проблему — ту самую, которую никакие отвлечения и никакие наркотики решить не в состоянии.
Тот, кто пытается "отвлечься и не думать" о несчастье или притупить свои чувства наркотиками, задачи не решает, это никак не помогает ему примириться с несчастьем; все, чего он достигает, — это избавление от непосредственного воздействия этого несчастья: от неприятных ощущений… В действительности же родственники умершего, например, чаще всего категорически отказываются принимать успокаивающие лекарства, предпочитая круглосуточные рыдания над усопшим».
4. Духовный человек переносит страдание легче, чем физически сильный
В концлагере Виктор Франкл наблюдал удивительные вещи: «Чувствительные люди, с детства привыкшие к активному духовному существованию, переживали тяжелую внешнюю ситуацию лагерной жизни хоть и болезненно, но, несмотря на их относительно мягкий душевный нрав, она не оказывала такого разрушительного действия на их духовное бытие. Ведь для них как раз был открыт путь ухода из ужасающей действительности в царство духовной свободы и внутреннего богатства. Только так можно понять тот парадокс, что иногда люди хрупкой телесной организации лучше переносили лагерную жизнь, чем физически сильные натуры».
«Обычно человек живет в царстве жизни; в концлагере же люди жили в царстве смерти. В царстве жизни можно уйти из жизни, совершив самоубийство; в концлагере можно было уйти только в духовную жизнь.
Только те могли уйти из царства смерти, кто мог вести духовную жизнь…
Если кто-то переставал ценить духовное, спасения не было, и ему приходил конец. Сильное влечение к жизни при отсутствии духовной жизни приводило лишь к самоубийству».
5. Всегда оставайтесь человеком
«Прошедшие годы, пожалуй, отрезвили нас. Вместе с тем они показали нам и то, что с человеческим в человеке нельзя не считаться, они научили нас тому, что все зависит от человека. В памяти о концлагере сохранился человек.
Я хочу здесь упомянуть лишь одного из начальников того лагеря, в который я попал под конец и из которого был освобожден. Он был эсэсовцем. Когда лагерь был освобожден, стало известным то, о чем раньше знал лишь лагерный врач, сам из заключенных: этот человек из лагерного начальства выкладывал из своего кармана немалые деньги, чтобы доставать из аптеки в ближайшем населенном пункте медикаменты для заключенных! Староста же того же лагеря, сам тоже заключенный, был строже, чем все охранники-эсэсовцы, вместе взятые; он бил заключенных когда, где и как только мог, в то время как, например, начальник, про которого я говорил, насколько мне известно, ни разу не поднял руку на кого-нибудь из «своих» заключенных.
В этом проявлялся человек. Человек сохранился. В огне страданий, в котором он плавился, обнажилась его суть.
Если мы спросим себя о самом главном опыте, который дали нам концентрационные лагеря, эта жизнь в бездне, то из всего пережитого нами можно выделить такую квинтэссенцию: мы узнали человека, как может быть не знало его ни одно из предшествующих поколений. Что же такое человек? Это существо, постоянно принимающее решения, что оно такое. Это существо, которое изобрело газовые камеры, но это и существо, которое шло в эти газовые камеры с гордо поднятой головой и с молитвой на устах».
Состоятельность своих идей Франк доказал собственной жизнью: после двух лет семи месяцев заключения в концлагерях, где погибли его родители и жена, Франкл вернулся в Вену и закончил свою всемирно известную книгу «Сказать жизни „Да!“: Психолог в концлагере», где описал опыт заключённого с точки зрения психиатра.
В 1947 году Франкл женился на Элеоноре Катарине Швиндт, у них родилась дочь Габриэль, которая впоследствии стала детским психологом и подарила Франклу двоих внуков.