Давайте поминать усопших по-евангельски

Во вре­мя Страст­ной неде­ли, Пас­хи, а за­тем всей Свет­лой сед­ми­цы усоп­шие глас­но не по­ми­на­ют­ся. Про­дол­жа­ет­ся по­ми­но­ве­ние на Ли­тур­гии: за про­ско­ми­ди­ей, на су­гу­бой ек­те­нии («о всех преж­де по­чив­ших»), а так­же в тай­ных мо­лит­вах по­сле за­до­стой­ни­ка, — так да­же на Пас­ху мо­лят­ся об усоп­ших.

Но са­ма Пас­ха Гос­под­ня ― это празд­ник по­бе­ды над смер­тью, да­ро­ва­ние Хри­стом жиз­ни веч­ной все­му ро­ду че­ло­ве­че­ско­му. И в та­кие свет­лые дни по­ми­но­ве­нию усоп­ших при­да­ет­ся осо­бый от­те­нок.

Об­ря­до­вое по­ми­но­ве­ние на­чи­на­ет­ся по­сле Фо­ми­ной неде­ли.

Для чего идти на кладбище?

По­не­дель­ник Ра­до­ни­цы (сле­ду­ю­щая сед­ми­ца по­сле Свет­лой) ― это пер­вый день, ко­гда, соб­ствен­но, со­вер­ша­ет­ся ря­до­вое за­упо­кой­ное по­ми­но­ве­ние.

С са­мой древ­но­сти опи­са­на тра­ди­ция, ко­гда по­сле Пас­халь­ных тор­жеств хо­ди­ли на клад­би­ща. Но для че­го? Преж­де все­го, для мо­лит­вы.

В на­ши же дни по­ход на клад­би­ще ― ско­рее, некий по­вод для «ма­ев­ки», «пик­ни­ка на обо­чине», а так­же и для встре­чи с даль­ни­ми род­ствен­ни­ка­ми, ко­то­рых ви­дишь раз в го­ду. Ну и по­вод по­кра­со­вать­ся пе­ред од­но­сель­ча­на­ми, чтобы быть «как все», или да­же «луч­ше всех».

Ес­ли уж речь идет о тра­пе­зе, как о древ­ней­шем цер­ков­ном уста­нов­ле­нии, то смысл ее со­сто­ит в ми­ло­стыне.

Ес­ли уж речь идет о тра­пе­зе, как о древ­ней­шем цер­ков­ном уста­нов­ле­нии, то смысл ее со­сто­ит в ми­ло­стыне. Как ска­за­но в Еван­ге­лии: «Ко­гда де­ла­ешь обед или ужин, не зо­ви дру­зей тво­их, ни бра­тьев тво­их, ни род­ствен­ни­ков тво­их, ни со­се­дей бо­га­тых, чтобы и они те­бя ко­гда не по­зва­ли, и не по­лу­чил ты воз­да­я­ния. Но, ко­гда де­ла­ешь пир, зо­ви ни­щих, увеч­ных, хро­мых, сле­пых, и бла­жен бу­дешь, что они не мо­гут воз­дать те­бе, ибо воз­даст­ся те­бе в вос­кре­се­ние пра­вед­ных» (Лк.14:12-14).

Та­ких лю­дей зва­ли, чтобы они по­мо­ли­лись об усоп­ших. К при­ме­ру, мать бла­жен­но­го Ав­гу­сти­на, по мест­но­му обы­чаю, с ра­до­стью ва­ри­ла ка­шу и кор­ми­ла ею ни­щих, тво­ря ми­ло­сты­ню во бла­го ду­шам усоп­ших.

Бо­лее важ­но — прий­ти в этот день в цер­ковь на служ­бу и по­мо­лить­ся об усоп­ших.

Ещё бо­лее важ­но — прий­ти в этот день в цер­ковь на служ­бу и по­мо­лить­ся об усоп­ших. Да­же в неболь­ших при­ход­ских хра­мах бо­го­слу­же­ния все рав­но со­вер­ша­ют­ся — пусть да­же и не Ли­тур­гии, а толь­ко па­ни­хи­ды. А при­дя в Ра­до­ни­цу на клад­би­ще (втор­ник вто­рой сед­ми­цы по­сле Пас­хи), на мо­ги­лы близ­ких, не сле­ду­ет де­лать то­го, что оскорб­ля­ет их па­мять, да и Са­мо­го Бо­га.

На­при­мер, сей­час тра­ди­ци­он­ным «ат­ри­бу­том» по­ми­но­ве­ния ста­ло рас­пи­ва­ние на мо­ги­лах ал­ко­голь­ных на­пит­ков. Это нон­сенс, та­ко­го быть не долж­но. На­став­ле­ние рю­мок, вы­ли­ва­ние вод­ки в мо­ги­лу, по боль­шо­му сче­ту, ― яв­ное от­вер­же­ние Еван­гель­ских норм. Ведь ска­за­но, что Цар­ство Бо­жие ― это не пи­ща и пи­тие (Рим.14:17). По­лу­ча­ет­ся, на­ми ру­ко­во­дит ти­пич­ное язы­че­ское пред­став­ле­ние о том, что по­кой­ник дол­жен есть и пить.

С дру­гой сто­ро­ны, без­от­каз­но «сра­ба­ты­ва­ет» яв­но нехри­сти­ан­ское по­ня­тие о том, что ес­ли мы тут пьем, едим и ве­се­лим­ся, зна­чит, и по­кой­ни­ку «там» хо­ро­шо. Как не по­смот­реть, язы­че­ство, да и толь­ко.

А ведь глав­ное на Ра­до­ни­цу ― это по­мя­нуть, то есть, по­мо­лить­ся о по­чив­ших, а не на­сы­тить­ся и упить­ся. Пьян­ствуя же, мы сви­де­тель­ству­ем о том, как не лю­бим на­ших усоп­ших.

На­вер­ня­ка каж­дый зна­ет, где непо­да­ле­ку жи­вет ста­ру­ха, для ко­то­рой бу­хан­ка бе­ло­го хле­ба ― уже ла­ком­ство, по­то­му что она не в со­сто­я­нии его се­бе ку­пить. Где-то жи­вут вдо­вы, си­ро­ты, ин­ва­ли­ды… Пой­ти в этот день к ним, при­не­сти им что-то по­ку­шать, убрать у них до­ма ― эти де­ла ми­ло­сер­дия при­не­сут и нам са­мим, и ду­шам на­ших усоп­ших род­ных го­раз­до боль­ше поль­зы, неже­ли соб­ствен­но тур­по­ход на клад­би­ще.

Ведь по­мо­лить­ся об усоп­ших мож­но в лю­бом ме­сте, в лю­бое удоб­ное вре­мя — а уж осо­бен­но в хра­ме Бо­жи­ем. Но сде­лать доб­рое де­ло и по­про­сить, чтобы по­мо­ли­лись об упо­ко­е­нии ра­ба Бо­жье­го имя­рек ― вот са­мое луч­шее про­ве­де­ние Ра­до­ни­цы.

Итак, смысл тра­пезы ― это ми­ло­сты­ня, наш по­ход на клад­би­ще ― для мо­лит­вы. А у нас по­лу­ча­ет­ся, что та­кие «по­хо­ды» пре­вра­ти­лись в бес­смыс­лен­ную тра­ди­цию, ко­гда не все по­ни­ма­ют ее смыс­ла и пред­на­зна­че­ния. Для че­го это все? Ну дру­гие идут, и мы идем. Не дай Бог быть ху­же ко­го-то!..

Мо­лит­ва, ми­ло­сты­ня, воз­дер­жа­ние от язы­че­ских обы­ча­ев ― вот это ос­нов­ное...

На пас­халь­ное при­вет­ствие пре­по­доб­но­го Ди­о­ни­сия свя­тые от­цы, в пе­ще­рах по­чи­ва­ю­щие, от­ве­ти­ли: «Во­ис­ти­ну вос­кре­се!»

Вспом­ни­те ис­то­рию Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры, ко­гда на пас­халь­ное при­вет­ствие пре­по­доб­но­го Ди­о­ни­сия свя­тые от­цы, в пе­ще­рах по­чи­ва­ю­щие, от­ве­ти­ли «Во­ис­ти­ну вос­кре­се!». По­че­му бы и нам, при­дя с мо­лит­вой на клад­би­ще, не ска­зать на­шим усоп­шим «Хри­стос вос­кре­се!», про­чи­тать у мо­гил­ки Пас­халь­ный ка­нон, сти­хи­ры Пас­хи. Это дей­стви­тель­но ду­хов­ная ра­дость, ко­то­рой мы де­лим­ся с успо­ши­ми.

Неосознанные обычаи

В со­цио­ло­гии 20-25 лет ― это по­ко­ле­ние. Со­вет­ское вре­мя «вы­би­ло» из цер­ков­ной тра­ди­ции це­лых три по­ко­ле­ния. Опре­де­лен­ные зна­ния мож­но бы­ло бы пе­ре­дать от ба­буш­ки к внуч­ке, но через три по­ко­ле­ния ― это ма­ло­ве­ро­ят­но. Пра­во­слав­ные тра­ди­ции ис­чез­ли, а что-то на­нос­ное оста­лось. И ко­гда со­вер­ша­ют­ся по­ми­на­ния, боль­шин­ство совре­мен­ни­ков вряд ли мо­жет чет­ко от­ве­тить, для че­го то или иное де­ла­ет­ся.

Вот, на­при­мер, вспом­ни­те обы­чай в се­ле, ко­гда несут гроб и оста­нав­ли­ва­ют­ся на пе­ре­крест­ках. Для че­го? Де­ло в том, что рань­ше во вре­мя несе­ния гро­ба с усоп­шим от до­ма к хра­му для от­пе­ва­ния на каж­дом пе­ре­крест­ке со­вер­ша­лась ли­тия, чи­та­лось Еван­ге­лие за упо­кой (во мно­гих мест­но­стях Укра­и­ны этот доб­рый обы­чай со­хра­нил­ся). Это очень хо­ро­шо, очень по­учи­тель­но, всё се­ло воль­но-неволь­но мо­лит­ся…

А в со­зна­нии боль­шин­ства лю­дей остал­ся лишь фраг­мент обы­чая: несут по­кой­ни­ка, на пе­ре­крест­ке оста­но­ви­лись, а для че­го – неве­до­мо. И та­ко­го очень мно­го.

Даль­ше. Да­же и в не очень ве­ру­ю­щих се­мьях в со­вет­ские вре­ме­на ста­вил­ся порт­рет по­кой­но­го, воз­ле ко­то­ро­го за­жи­га­лась све­ча. Хо­тя по ло­ги­ке ве­щей ― све­ча за­жи­га­лась пе­ред ико­ной. И та­ких при­ме­ров мас­са…

Да­же ми­ло­сты­ня пре­вра­ти­лась в ка­кой-то стран­ный ри­ту­ал раз­да­я­ния кон­фет: дет­ки на Ра­до­ни­цу хо­дят по клад­би­щу с ку­леч­ка­ми, а им го­ра­ми скла­ди­ру­ют кон­фе­ты, пе­че­нье, фрук­ты. При этом щед­рые «по­да­те­ли» ни на се­кун­ду не за­ду­мы­ва­ют­ся: за­чем это? Идея хо­ро­шая, это ж ми­ло­сты­ня! Но по боль­шо­му сче­ту это пре­вра­ти­лось в раз­вле­че­ние.

Что уж го­во­рить о бу­тыл­ках, со­би­ра­е­мых мест­ны­ми «тру­же­ни­ка­ми ты­ла» по­сле вы­пи­ва­ния остав­лен­ных на мо­гил­ках «ри­ту­аль­ных ста грам­мов»… Вы­хо­дит, мы соб­ствен­но­руч­но по­мо­га­ем па­да­ю­щим упасть?

Что подумают люди...

Пред­ставь­те, сколь­ко долж­но прой­ти лет, чтобы лю­ди, чи­та­ю­щие эти стро­ки, со­гла­си­лись с тем, что здесь ска­за­но, и это­му на­учи­ли де­тей.

Но в от­вер­же­нии язы­че­ских тра­ди­ций для мно­гих скры­ва­ет­ся ужас­ный и очень бо­лез­нен­ный во­прос: «А что лю­ди по­ду­ма­ют, что ска­жут?»

…Умер один из мо­их род­ных. Сра­зу по­шли рас­спро­сы, на­до ли за­ве­ши­вать зер­ка­ла? – Нет, в этом нет смыс­ла; зер­ка­ла не за­ве­си­ли. А что вил­ки в ка­че­стве сто­ло­вых при­бо­ров нель­зя класть на стол по­ми­наль­ной тра­пезы? — Мож­но, по­ло­жи­ли на сто­ле вил­ки. И всё, про­блем не бы­ло!

Итак, мы са­ми мно­гое про­во­ци­ру­ем, без­дум­но со­гла­ша­ясь с окру­жа­ю­щи­ми и по­вто­ряя чу­жие ошиб­ки. Все го­во­рят: на­до ид­ти на клад­би­ще, — пой­дем и мы. Все го­во­рят, на­до по­ста­вить рюм­ку, — по­ста­вим и мы. Все го­во­рят, на­до раз­дать кон­фе­ты, — раз­да­дим и мы…

Мо­жет, не нуж­но бо­ять­ся стать «бе­лой во­ро­ной» — не лить по при­ме­ру со­се­дей вод­ку на мо­ги­лу, не осквер­нять па­мять по­чив­ших по­пой­ка­ми и об­жор­ством, спо­кой­но тво­рить ми­ло­сты­ню на фон об­ще­го нетрез­во­го ве­се­лья?

Так, на­вер­ное, по­сту­пать луч­ше, неже­ли устра­и­вать пас­халь­ные де­бо­ши.

От се­дой древ­но­сти хри­сти­ане в по­сле­пас­халь­ные дни при­хо­ди­ли для осо­бен­ных мо­литв на мо­ги­лы усоп­ших хри­сти­ан. И се­го­дня важ­но, чтобы из обы­ча­ев Ра­до­ни­цы ушло все на­нос­ное, язы­че­ское, чтобы всё, про­ис­хо­дя­щее на клад­би­щах в эти дни, про­ис­те­ка­ло бы из хри­сти­ан­ской люб­ви к по­кой­ным, а не из же­ла­ния сде­лать «как у лю­дей» или из про­сто­го тще­сла­вия.

Чем боль­ше бу­дет нас, пра­во­слав­ных, тем боль­шая ве­ро­ят­ность то­го, что ра­но или позд­но клад­би­ща пре­вра­тят­ся в свя­щен­ные ме­ста мо­лит­вы, а не пре­воз­но­ше­ний и уве­се­ле­ний.

Источник

Текст приведен в сокращении.

Фото: https://vagankovo.net/ https://rins.ru/