Я искал свидетелей, тех, кто знал батюшку Георгия Коссова, в Болхове и в дальних селах и деревнях, а оказалось, что главные свидетели, его духовные дочери, жили на соседних с моей улицах.
Священноисповедник Георгий Коссов С одной из них, Анной Николаевной Рязанцевой, умершей на 96-м году, я успел встретиться, а вот с другой — Доминикой Несторовной Ноздрачевой — нет. К этому времени она уже умерла, но выяснилось, что жива ее дочь Елена Алексеевна Снеговая, и мы с Марией Иосифовной Абакумовой, сухонькой благообразной старушкой, пошли к ней…
С раннего детства я страшился смерти, казавшейся мне почему-то сплошной беспросветной тьмой. «Как это так, — думал я, — меня не будет, а здесь, на земле, будет светить солнце, зеленеть трава, и будут жить другие люди». Это казалось мне ужасной и вопиющей несправедливостью. В будущую вечную жизнь я не верил и старался об этом не думать. А потом как-то случайно вдруг увлекся старыми фотографиями. Я стал собирать старинные, еще дореволюционные открытки с видами города Орла и его уездов. И одно время даже считался краеведом, хотя это было не совсем верно, так как интересовали меня больше не виды улиц и памятники старины, а изображенные на них люди. Старая фотография стала для меня словно окно в прошлое. Я раскладывал их на столе и смотрел. Вот ловят удочками рыбу на Орлике рыбаки. Вот Ильинская площадь с торговыми и праздными людьми. А вот задумался о чем-то у Мариинского моста гимназист. Объектив фотоаппарата вырвал его у времени и почти через сто лет перенес в наши дни. Были еще барышни, извозчики. Заглядывающие в объектив, любопытные мужики и пацаны. Когда-то они, как и мы сейчас, жили в нашем городе. У каждого из них была своя личная жизнь с радостями и печалями, свои беды, заботы и дела.
А теперь уж поди узнай, на каких кладбищах разбросаны их косточки. «И вроде не такие уж и отдаленные нас разделяют времена, — думал я. — Еще сохранились многие дома, у которых они стояли или шли, ограды и заборы, где сидели. А между тем прошло уже сто лет. Пройдет время, и мы все, живущие на земле, умрем, и никогда уже больше ничья жизнь не повторится. Жизнь наша всего миг». Мне было непонятно, для чего мы все живем.
Я подходил к этому вопросу с разных сторон, но ответа так и не находил. Интуиция мне подсказывала, что все наше мироустройство имеет какой-то смысл, но здесь, как казалось мне, он полностью отсутствовал.
«Жизнь коротка и быстротечна, — думал я, — но хоть бы уже она благополучной была. А то как в муках рождается человек, в муках живет, в муках потом и умирает. Страдания, горести, болезни и утраты, а также постоянная нужда, часто граничащая с крайней нищетой, так и преследует его до конца. И это я имею в виду человека здорового и полноценного, а о калеках и инвалидах уже не говорю. А венцом каждому, как и береги себя, в конце концов, является неизлечимая болезнь и смерть». В будущую вечную жизнь, как я уже сказал, я не верил, но и в то, что люди напрасно живут на земле и бесследно исчезают, разум мой никак верить не хотел.
Вскоре прочитал я Евангелие и увидел, что свидетельств о будущей вечной жизни было там сколько угодно. Прежде всего совершенно определенно сказал об этом Сам Иисус Христос: «Бог же не есть бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк. 20:38). Или: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Ин. 5:24).
А вслед за Евангелием прочел я весь Новый Завет и там тоже нашел подтверждение, что смерть — это не конец жизни и что душа живет вечно. Апостол Павел в Первом послании к Коринфянам разъяснял: «Есть тела небесные и тела земные; но иная слава небесных, иная земных. Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие» (1 Кор. 15:40, 51, 53).
А вскоре мне попалось письмо святого епископа Феофана Затворника, написанное им своей умирающей сестре.
«Прощай, сестра, — писал наш прославленный земляк. — Господь да благословит исход твой и путь твой по твоем исходе. Ведь ты не умрешь. Тело умрет, а ты перейдешь в иной мир живая, себя помнящая и весь окружающий мир узнающая. Там встретят тебя батюшка и матушка, братья и сестры. Поклонись им и наш передай приветы и попроси попещись о нас. Тебя окружат твои дети со своими радостными приветами. Там лучше тебе будет, чем здесь. Так не ужасайся, видя приближающуюся смерть. Она для тебя дверь в лучшую жизнь».
Письмо это тронуло меня так, что я несколько дней ходил под его впечатлением. Но сомнения меня не оставляли. А может, он написал это письмо, чтобы успокоить умирающую сестру. Или еще для чего-нибудь в том же роде. И в то же время с тревогой подумал о себе:
«Вот, мол, какой маловер. Ни Богу, ни апостолам и ни святым угодникам — никому не верю. Конечно, — думал я, — счастлив тот, кто может без всяких доказательств в это верить. А как быть всем нам, таким как я, когда даже и святой апостол Фома и то одной верой не поверил в воскресение Иисуса Христа и попросил материальных доказательств. Сказал, если не увидит на руках Его ран от гвоздей и не вложит руки своей в ребра Его, не поверит. Иисус Христос за малую веру и за сомнения не отверг апостола Фому, а дал ему наглядные доказательства. А нас семьдесят лет с самого детства воспитывали на материалистических идеях. И убеждение, что никакого другого мира, кроме нашего земного, не существует, стало почти всеобщим».
Шли годы, постепенно менялось мое мировоззрение.
Теперь я понял, что особенно унывать и печалиться по поводу кончины своих родных и близких не следует. Все у Бога живы, и значит, все мы в конце концов на том свете встретимся…
Короток зимний день! Вот уже вечерние сумерки сгущаются за окном, и нам пора уходить. Мы прощаемся и выходим во двор. Среди сугробов темнеют сараи и полуразрушенный большой дом. Я смотрю на Марию Иосифовну, на ее старенькое пальто и сгорбленную фигуру и думаю: «Сама она батюшку Егора не знала. И казалось, зачем ей нужно? Ходит со мной по домам. А ведь ей почти девяносто лет».
Прежде она много лет прожила с Анной Николаевной Рязанцевой. Когда та по старости лет стала беспомощной, помогала ей, как могла. А теперь вот помогает мне, и без ее помощи я сюда бы вряд ли попал. У нее истинная православная душа. И в этом я не сомневаюсь, потому что хорошо знаю и другой тип людей, которые к каждому делу подходят с мыслями: «А что я буду с этого иметь?..» Пока еще есть такие люди, как Мария Иосифовна Абакумова, положение наше не так уж и безнадежно».
На улице Руссиянова мы с ней прощаемся и расходимся в разные стороны. Ей на 2-ю Курскую, а мне — на Фомина.
«А все-таки день сегодня прошел не зря», — думаю я. И на душе у меня становится светло.
Побольше бы таких дней. И к дому подхожу, когда в окнах больших и малых домов уже горят золотые огни.
Из книги "Батюшки Амвросия наследник. Священноисповедник Георгий Коссов" (М.: "Символик", 2021)