— Люди, у меня гениальная идея! — Симон выдержал паузу и насладился вниманием присутствующих.
Его гости Васо, Манана, Шорена, Нина, Инга и Ира уже наполовину опустошили тарелки с едой, купленной вскладчину, — самое время обсудить идею, которая будоражила не слишком ветвистые извилины Симона целую неделю.
Все они ходили в один храм, не просто кивали друг другу на службе, а общались и даже иногда встречались в неформальной обстановке дома и болтали о том о сем, преимущественно на духовные и бытовые темы.
После сегодняшней службы решили зайти посидеть у Симона. Купили по дороге кому что Бог на душу положил: готовые хинкали, штук десять лобиани, хачапури, пару бутылок лимонада, пару рыбин копченых, головку имеретинского сыра у бабули и мандарины в подземке прихватили, горячий хлеб шотис-пури, дома Симон поставил свое вино, и стол накрылся. Симон был женат несколько раз, на данном этапе прочно разведен и, несмотря на многие весомые плюсы в характере, все еще пребывал в активном поиске, потому и с бытом у него было не ахти как.
— Что за идея? — поинтересовался Васо, его ровесник, по характеру человек педантичный и не терпящий пустой болтовни.
Чуть что Васо пресекал празднословие коронной фразой: «Оставьте свое словоблудие», и обычно его на посиделки не звали, а тут он сам зашел за своими книгами.
Симон откашлялся и начал издалека:
— Ммм… Вах, что я хотел сказать… Да. Вот мы тут все верующие. Живем поодиночке, а надо всем в один кулак…
— В каком смысле? — поинтересовалась Шорена, которая с трудом выдерживала медлительные и косноязычные речи Симона. — Умоляю, говори быстрее!
Симон набрал воздуха и разразился тирадой:
— Все съезжаемся ко мне, будем жить одним монастырем. Места хватит. Там женская келья, — он махнул в сторону второй комнаты, — тут трапезная, а мы, мужчины, на галерее. Я уже все промерил, двухъярусная кровать поместится. Зачем нам больше?
Сестры во Христе разом перестали жевать.
— А дальше?
— Квартиры ваши будем сдавать и нуждающимся раздавать деньги. Милое дело. И отапливаться проще, и электроэнергии меньше нажжем, и мешками на базаре картошку и макароны покупать дешевле будет. Я все посчитал! Шорена, ты одна. У Инги уже дети взрослые, им полезно самостоятельно ммм… жить, Васо тоже один в трех комнатах, у Мананы только мама. Ее на кухне можно устроить, в тепле… У Иры дочь замужем. Все совпадает. Чем не монастырь. Будем вместе доживать на старости лет. И нам хорошо, и людям польза.
Присутствующие заговорили разом:
— Нет, это никуда не годится.
— И долго ты над этим думал?
— При чем тут мешки с картошкой?
— А что подумают соседи? Столько людей вместе живут и не родственники.
— Куда я свои иконы дену? У тебя они не поместятся, — запаниковала Манана.
За ней единоверцы знали одну слабость, над которой по-доброму подшучивали, — собирательство образов в большом количестве. Дома у нее все стены были увешаны разнокалиберными иконочками и иллюстрациями из журналов. Юмористка Ира обличала: «Все хорошо в меру. Это же пылесборники, прости Господи». Но Манана никого не слушала и продолжала выискивать на стенах свободные места.
— И мама моя не захочет никуда переезжать. Не в тепле дело.
— У меня дети взрослые, но работа рядом с домом. Все брось и иди к тебе жить! Нет, это плохая идея.
— А я храплю по ночам, — признался Васо. — Со мной трудно жить.
— И не надо, — отрезала Шорена. Они с Васо были чем-то неуловимо похожи, оба перфекционисты, любящие все делать по правилам. Но почему-то друг друга обходили стороной, ограничиваясь кивками. Про совместное житие не могло быть и речи.
— Кстати, неплохая идея, — поддержала Симона Нина. — Я б на себя готовку взяла. И кучу друзей привела. Вместе веселее.
Общение для Нины было недостижимой мечтой. Она прожила всю жизнь в тесноте, муж с тяжелым характером запрещал ей любые вечеринки на их площади. Овдовела недавно, но пришлось возиться с внуками — опять не до гостей. Один внук был аутист, и Нина сразу провернула в уме удачный вариант развития событий: в доме, полном народа, за внуком со своеобразным поведением, не для слабонервных, всегда кто-нибудь присмотрит.
— Не надо, пожалуйста, твоей готовки, — отрезала Шорена. — Столько перца в суп кладешь, не могу есть.
— А я люблю все острое.
— Вот и готовь для себя. И какие еще гости в такой тесноте? Для меня и двое в квартире перебор, а тут уже набирается компания, как китайцев в Китае. Нет, увольте от вашего колхоза. Мне необходима тишина.
— Девочки, зато мы будем вместе молиться, как в древние времена. Кто-нибудь будет читать жития святых за трапезой. Например, Симон.
— Сказала тоже, Симон. Он пока одну фразу прочтет, я засну. Нет, это не годится.
Дальше — больше. Стали всплывать довольно неприятные вещи. Аккуратистка Шорена не сможет жить с неряхой Ингой, а Инга не представляет себе сосуществование с людьми, зацикленными на чистоте, потому что это не главное в жизни, — почитайте жития юродивых и всеми уважаемых монахов. Спор перешел в перепалку. Ира, с улыбкой наблюдавшая кипение страстей, не преминула подколоть:
— Э, потише, а то еще убьете друг друга, если вас на одной площади подержать пару дней.
Все резко засобирались по домам.
На улице Шорена сказала Нине:
— Хорошо сидели, общались, так нет, Симон все настроение испортил своей идеей. Вот как с таким можно жить…
— Не говори, — поддержала собеседница. — Для общежития надо у психолога комплект подбирать, иначе невозможно душевный мир сохранить. Пазл должен правильно сложиться.
Из книги Марии Сараджишвили "Это Тбилиси, детка!" (М.: "Никея", 2022)
Оригинальный текст опубликован на сайте.
Изображения: открытые интернет-источники