Несколько недель назад в связи с праздником Сошествия Святого Духа я говорил о духовности. Сегодня я хочу вернуться к этой теме — вернуться потому, что нет, по моему убеждению, темы более насущной, более актуальной, нет ничего, в чем больше нуждался бы современный человек.
Про человека говорят обычно, что он умный или глупый, добрый или злой. Но мы совсем разучились видеть и распознавать в нем еще одно, все другие превосходящее качество — открытость или закрытость к миру духовному, к духу. И разучились не потому, что это требует каких-то особых знаний, которых у нас нет, а потому, что мироощущение, которым пронизана современность и которым мы бессознательно проникаемся, начисто отрицает эту самую духовность. Но такое отрицание приводит, в свою очередь, к глубочайшему духовному же заболеванию человечества и лежит в основе глубокого пессимизма, разочарованности, психического неблагополучия, примеры которых не стоит и перечислять, настолько они очевидны.
«Вот уже свыше трехсот лет живем мы и весь мир в этой одержимости счастьем, в этой погоне за ним».
Странное дело: человек отказался от духовного и духовности во имя счастья, ибо таков был лозунг пресловутого «нового времени» — эпохи, которая и по сию пору называется в учебниках «эпохой Просвещения». Про эту эпоху принято говорить, что она противопоставила себя «мрачному средневековью» с его упором на духовность и отрицанием простого человеческого счастья во имя трудного, неотмирного счастья духовного. И вот пришли все эти вольтеры, дидероты, жан-жаки руссо[i] и сказали: «Довольно с нас развоплощенной духовности! Наш удел — земля, наша задача — построить на земле счастливую жизнь, а остальное не нужно». Началась эпоха, про которую можно сказать, что она была буквально одержима идеей счастья. Во имя этого счастья бушевали революции, освобождались народы, создавались громоздкие идеологии, «научно» определявшие путь к счастью. Что такое, например, весь марксизм, как не попытка «научно» построить окончательное и прочное счастье на земле? Что такое, в свою очередь, капитализм, как не другая теория счастья? И замечу здесь, что хотя обе эти идеологии, марксистская и капиталистическая, давно уже вступили в смертельный поединок, в основе обеих лежит одинаковое, по сути, убеждение, по которому счастье зависит только от соответствующей организации материальной жизни и ничего общего не имеет с тем, что называлось прежде духовным. И вот уже свыше трехсот лет живем мы и весь мир в этой одержимости счастьем, в этой погоне за ним.
Но почему, хочется спросить, нет счастья, которое так запросто и так весело провозгласили отцы и пророки современного мира? Почему ни в какую другую эпоху мировой истории не было в человечестве столько отчаяния, разочарованности и печали? Почему мечется оно, не зная, за кем идти, во что верить, что думать? Почему половина земного шара живет в условиях тоталитарных режимов, как будто порожденных этой самой идеологией счастья? Почему философы не могут предложить ничего, кроме философии абсурда, искусство — ничего, кроме раздробленного и мрачного видения мира, поэзия — ничего, кроме вопля отчаяния? Где же, спрашивается, оно, это счастье, казавшееся столь близким, простым, доступным? И выходит, что с тех пор, как замкнул человек свой горизонт этой землей и этим маленьким земным счастьем, разучился он и землю понимать, и находить на ней счастье.
«С тех пор, как замкнул человек свой горизонт этой землей и этим маленьким земным счастьем, разучился он и землю понимать, и находить на ней счастье».
А что если прав блаженный Августин, воскликнувший так давно: «Для Себя Ты создал Ты нас, Господи, и не успокоится сердце наше, пока не найдет Тебя»? А что если прав апостол Павел, сказавший: He видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1Кор.2:9)? А что если в конце концов правы те, кто всегда утверждали, что человек — прежде всего существо духовное и всякое отречение от духа, всякий отказ от духовности, всякое забвение своей духовной сущности неизбежно и неумолимо приводит его к заболеванию и распаду? «Человек есть то, что он ест», — сказал Фейербах, и ему казалось, что он раз навсегда покончил с какой бы то ни было духовностью. И Маркс вслед за ним строит на этой убогой теории все свое учение о грядущем счастье. Но проходит сто лет, и учение это нужно защищать штыками и цензурой, иначе оно не продержится и неделю. Человек — существо духовное, и значит, не только питающееся и даже не только мыслящее, но и предназначенное к обладанию духовными ценностями.
Что это за ценности? По старинке их можно перечислить так: истина, добро, красота — ценности, совсем не прагматические, но несущие, являющие счастье в самих себе. Если и современному человеку кажется иногда, что все в мире слишком утилитарно и для жизни и счастья в нем даже необходимо, быть может, немножко истины, немножко добра, немножко красоты, то человек духовный знает, что живет для постижения истины, добра и красоты. Он не просит счастья, но в этом постижении обретает его. А когда соединяются они, истина, добро и красота, в один опыт, одно счастье, одну реальность, человек произносит слово «Бог». И с этой минуты, что бы ни случилось с ним, как бы ни была трудна, печальна и горестна жизнь, он знает, что счастье его невозможно разрушить. Но ведь об этом и слова Самого Христа: «Ищите прежде Царства Божия, и остальное приложится вам» (ср.: Мф. 6: 33).
[i] Волътер (Аруэ), Франсуа-Мари (1694−1778); Дидро (латинизир. Форма — Дидерот), Дени (1713−1784); Руссо, Жан-Жак (1712−1778) — французские философы, в различной степени подготовившие торжество идеологии Просвещения.