Я сижу в предрассветном сумраке. Ты напротив. Твои крылья легки. Мои же — медленны и неподъëмны. Я пью чай пополам с тишиной и болью и кроме того смотрю, как в окно опускаются листья — замëрзшие мотыльки. Я стараюсь держаться прямо, но губам под улыбкой тесно. Неужели, Предивный, Тебе неизвестно, как меня планомерно раскатывает тьма? что в моём королевстве зима... А в моём королевстве колосья несжаты и падают ниц от вьюги. Витражи собора погасли. Приспущены флаги. Каждый дом как крепость расправлен в предчувствии битвы, и у каждого в доме под рёбрами сердце без забрала и без кольчуги. А во мне ничего не осталось. Ничего. Кроме малой доли отваги. Монотонного шума крови в ушах и молитвы. От усталости глаз не поднять и веки стынут. Но я знаю, беззвездность пронзится багряным лучом и в меня вольется ветер с высоких гор. Я пойму, что Ты рядом и что отныне без заверений долгих и огненной клятвы я не буду ни пленником, ни палачом... Если будет рука Твоя над моим плечом.
В предрассветном пылу пахнет вереском, хвоей и мятой. Я сжимаю в руках остывший цветной фарфор... Боже мой, истинный и живой, воскресший, но прежде распятый, спасибо, что Ты не спрашиваешь ни о чëм.