Почему хорошие люди страдают?

— Что мы вообще понимаем под справедливостью? По-видимому, мы хотим говорить о воздаянии. Чтобы каждый получал по тому, что сам приносит в мир. Если добрые люди делают добро, то должны получать за это благо. И аналогично в обратную сторону.

Так рассуждает Иов. Но вся его книга — она ровно про то, что, оказывается, можно быть кристальным праведником и тем не менее в своей жизни нести такие тяготы и лишения, которые даже близко не проходили очевидные грешники. Вот, собственно, затравка нашего с вами сегодняшнего разговора.

— Это, наверное, к тому, что наше очевидное учительство пытается вынести всю тему справедливости за скобки наблюдаемого мира. В том же Ветхом Завете, например, есть две тенденции.

Одна из них как раз пытается нормализовать, узаконить, очертить поведенческие пределы, внутри которых тебе будет благо. Это сама идея закона как такового. Есть Бог как личность, есть Его воля. Сообразуясь с этой волей, ты всегда будешь у Него в благоволении.

А есть другое видение. Это Иов, это Екклесиаст, это пророки, которые говорят, что, увы, нет — праведник так не живет. Наоборот, часто в жизни праведника случаются ужасные вещи. Пророки самой своей жизнью показывают, что так не работает.

Но, как верно заметили библейские толкователи, в Писании Бог совершенно другой. Иначе, если бы Он не только за благодеяния сразу вознаграждал, но и наказывал за беззакония, по этой земле никто бы не ходил.

— Здесь не менее сложный разговор. Мы тоже хотим видеть мир понятным и предсказуемым. Если ты хороший, то Бог благословляет тебя. Если ты плохой, Бог тебя наказывает. Если в жизни твоей случается нечто ужасное, а вроде бы ты и не особенно плохой, тут у нас подключается тема родительских грехов, потому что ну откуда-то же оно должно взяться, ничего из ничего не приходит.

Но сам факт того, что праведник вообще не безусловно благоденствует, это очевидно указано Христом, когда Он говорит, что вообще-то сыны века сего хитроумней и предприимчивей, чем сыны Царства. С другой стороны, тот же самый тезис проведен всей жизнью Христа, да и вообще всех Его ближайших учеников. Из круга двенадцати, как говорит нам церковное предание, своей смертью умирает только Иоанн Богослов, жизнь которого при этом тоже не была исключительно легкой и благополучной.

Эти примеры показывают, что к образу Бога как автократа, тирана и деспота реальный Бог не имеет никакого отношения. Да, Он вседержитель, но Он сам много чем связал Себя, чтобы этот мир бытийствовал.

У Фомы Аквинского есть хорошее рассуждение в эту сторону. Наверняка вы сталкивались с вопросами в духе «может ли Бог создать камень, который не может поднять». Фома приводит свой: может ли Бог создать, например, треугольник с иной суммой углов? И он отвечает, что этот вопрос бессмысленен сам по себе, потому что в Боге воление и разум совпадают. То есть Бог не может пожелать того, что находится вне Его разумного замысла о мире, потому что Он уже так мир и реализовал.

Бог претерпевает кенозис — самоумаление — и на этапе вочеловечивания Христа, и до Него, на этапе творения мира, чтобы бытийствовало что-то еще. В частности, Он ограничивает свободу Свою, чтобы появилась свобода другого. Но так же функционирует и наша с вами свобода.

— Это оно.

— Сам бы я это классифицировал, наверное, как глупого варианта ропот. То есть он время от времени, безусловно, у меня бывает, но при этом я его сразу так и оцениваю и понимаю, что мое бухтение с реальным положением вещей не имеет ничего общего. Оно скорее про то, как я это переживаю, а не про то, что я по этому поводу думаю.

Я принципиально доверяю Богу в этой ситуации, но мне в ней плохо: «Господи, может быть, так оно и надо. Но, честно сказать, я недоволен». Хотя, понятно, я никуда с этой подводной лодки не денусь и все равно буду нести то, чего дадено. Да, с недовольным лицом. Мне всегда нужно время, внутри которого рождается если не понимание, то хотя бы согласие.

— Например?

— Болезнь ребенка. Ну да, всё, нам с этим жить. То, что именно эти обстоятельства подарили мне первую седину, тоже факт. Рад ли я им? Нет, ни в каком виде. Могу ли я с ними что-то сделать? Нет. Обвиняю ли я Бога в них? Кстати, тоже нет. Как раз разговор о зоне свободы и предполагает, что внутри этой зоны очень много чего может происходить. Апостол Иаков говорил, что Бог сам не искушается злом и никого не искушает. Каждый искушается от собственного.

Вспомните слова Христа: «Вот идет князь мира сего и не имеет во Мне ничего». То есть, приближаясь к крестным страданиям, Христос понимает, что это будет момент, как кажется, торжества дьявола: рассеются ученики, Он взойдет на крест, зло как будто бы победит. Но на самом деле нет.

В наших обстоятельствах логика такая же, только у нас есть еще одно неприятное обременение. В нас князь мира сего много чего имеет. Почему мы так легко переопыляемся злом? Я здесь имею в виду даже не в плане морально-нравственном. Сталкиваясь с такими обстоятельствами, мы сами начинаем умножать вокруг себя тьму. Это тот же самый ропот, негатив, а иногда, конечно, и откровенно зло. Почему мне больно одному? Пусть будет больно еще и окружающим. Но это все вопросы не к Богу, а к нам.

— Вам, наверное, тут проще, потому что у вас есть богословское образование, вы можете сравнивать разные точки зрения святых отцов. А что делать простому человеку, у которого в жизни случилось большое несчастье и появилась обида на Бога, тот же самый ропот, недоверие?

— Скажу крайне для самого себя неприятную мысль, но тем не менее. Чтобы находиться в серьезных, глубоких отношениях с Богом, совершенно не нужно иметь богословское образование. Опыт могу иметь как я, так и какая-нибудь необразованная сельская прихожанка преклонных лет. И ее религиозный опыт может быть радикально глубже, чем мой.

Богословское образование ценно тем, что, например, при знакомстве я могу ее религиозный опыт сделать осязаемым и зримым, то есть могу его преподать. Богословы помогают Церкви видеть саму себя — то, что в ней происходит где-то в глубине сердечной, они делают достоянием всей Церкви.

— Да, Христос ученикам, собственно, и говорит: «То, что вы слышали в тайных комнатах, вы пойдете проповедовать на кровлях». А мы помним, что, кроме всего прочего, с тайными комнатами Он сравнивает человеческое сердце.

Относительно же человека, у которого такого образования нет и который по совершенно очевидным причинам не может его получить, потому что, например, призвание иное… Этот человек, имея самое базовое представление о вере (если мы любим Бога, Он должен быть нам интересен), может хорошо молиться — и на этом уровне иметь массу и вопросов, и ответов. То есть не из книг почерпнуть их, а из опыта.

Богословие здесь будет возникать как красные флажки, которые не позволят этому опыту выйти куда-то за границу. А так обычный человек, который не начитан ни в святом Василии Великом, ни в Раши, ни в Кьеркегоре, может так же глубоко проживать опыт Бога, как и квалифицированный богослов с семью дипломами.

— Ну, вспоминая соответствующий анекдот: гарантий не даю, но попробовать можно. Идея простая. Да, серьезная глубина отношений с Богом предполагает отношения, в которых мы ничего не хотим и ничего не просим, в которых мы ищем Бога ради Бога. Но церковное учительство не зря ставит эту ступень третьей из трех ступеней восхождения.

— Самая первая и простая — отношения из страха. Церковь называет их рабскими.

Это страх ада, страх мучения, страх жизненных проблем и неурядиц. Часто из таких ситуаций человек вполне себе обращается к религиозной жизни.

Это очень простая, очень низкая, очень приземленная мотивация. Но, повторюсь, в качестве ступени она имеет полное право на существование. Следующая ступень называется ступенью слуги — того, кто трудится за вознаграждение.

— Да, акафисты читать, в паломничества пешие ходить, подсвечники намывать, хосписы посещать, всякое разное делать. Но чтобы что? Чтобы что-то получить. То есть, Господи, Ты вообще-то обрати внимание: я тут уже нормо-часов выходил достаточно, где моя 13-я зарплата? Я ее, очевидно, ожидаю. Эти обстоятельства тоже многих приводят в храм. Кто-то приходит из боли, страха, горя, кто-то приходит в поиске хорошего, лучшего, важного. И это все тоже варианты. Ни один из них не плох. Просто нельзя в них застревать.

Третий вариант, настоящий и глубокий, обрывает первых два. Теперь тебе уже не страшно в отношениях с Богом, ты не потребляешь от Него чего-нибудь: ты нашел Его и пребываешь в Нем.

Это, кстати, пример многих святых, которые, как мы видим по жизни, могли быть людьми, несущими тяжелые физические недуги и тяготы. Это не все примеры святости, есть масса и успешных святых, и финансово благополучных, и отличавшихся телесной крепостью со страшной силой. Путей и вариантов вхождения в жизнь с Богом — миллион. Но важно иметь в виду, что есть как одни, так и другие.

— Идея простая. Сам Христос в Евангелии говорит, что нам нормально поверять перед Богом все свои нужды. В этом смысле, кстати, не надо выводить внутреннюю жизнь в заоблачные сферы, говоря, что ничто земное не должно трогать и заботить христианина. Да нет, так не бывает. Чем мы наполнены сейчас, с тем мы приходим к Богу.

В молитве «Отче наш» не забыто про насущный хлеб, хотя в ней мы просим, чтобы пришло Царство Божие, чтобы воля Бога совершалась в мире.

И все такого рода молитвы, которые нам, может быть, кажутся излишне примитивными, имеют полное право на существование. Если это важно именно сейчас и не греховно, с этим совершенно нормально обратиться к Богу.