Девятнадцатое апреля, понедельник, пять часов утра. У неба предчувствие рассвета, предвкушение зари. У большинства людей — предчувствие подъема на «утомление наступающего дня» [1]. У хора птиц села Прилуки — вероятно, ошибка календаря, сбой времени: исполняемая ими оратория совершенно определенно не про понедельник, не про пять утра и, уж точно, не про «утомление наступающего дня». И петухи — туда же, причем нисколько не диссонируя с основным составом хора, напротив, придавая пению особый шарм. И даже все вместе они — не про предчувствие рассвета и зари. Скорее, про избыток. Бытия. Радости. Любви. Счастья. Славы Божией. Жизни вечной (уж извините за фигуру речи: «избыток жизни вечной»).

Да кто же автор, кто дирижер столь прекрасного птичьего славословия?! Можно было бы принять мысль о «коллективном бессознательном», если бы звучала какофония, но, слушая такую симфонию – никак… Это тайна. Пожалуй что — тайна навсегда.

Равно как и тайной, загадкой остается для авторов произведений искусства то, каким образом рождаются эти самые произведения в их душе.

Однажды в частной беседе с автором статьи композитор Владимир Александрович Казбанов сравнил рождение музыкального произведения с желанием разрешиться от бремени (буквально — беременности). Автор музыки, по мнению Владимира Александровича, берет труд вынашивания и рождения, но зачатие — возникновение идеи, темы — происходит вне его. Если это так, то следует говорить о соавторстве. Двух авторов.

Вячеслав Бутусов в одном из интервью размышлял о том, что часто бывает так: когда долго исполняешь одно и то же произведение, в конце концов приходишь к какому-то осмыслению его, часто довольно-таки отличному от первоначального восприятия. И привел пример переосмысления лично им песни «Я хочу быть с тобой». Он утверждает: «Для меня, когда я пою эту песню, теперь это, конечно, в первую очередь обращение (взывание) к Господу Богу».

Некогда Федор Иванович Тютчев размышлял:

Есть различные толкования последней фразы, большинство из которых сводится к тому, что подобранное (сказанное) человеком слово не всегда может точно выразить то, что человек хочет сообщить (изложить, излить) другим. То есть «ложь» здесь — непреднамеренное приведение к неверному пониманию излагаемой мысли.

Особенно отчетливо этот казус проявляется тогда, когда автору ли, пользователю ли, как и Борису Леонидовичу Пастернаку, во всем хочется дойти…

Спустя 32 года после того, как Борис Леонидович написал эти слова, Виктор Цой, возможно, и не знавший об их существовании, воплотит, на наш взгляд, их суть в песне «Апрель».

Наша прихожанка Людмила Анатольевна Ершова, размышляя над этим произведением Виктора Цоя, говорит: «Апрель — месяц возрождения жизни, и, пожалуй, месяц возрождения «к жизни»». Тонко подмечено, и, возможно, навеяно заметкой святителя Игнатия Брянчанинова «Сад во время зимы»[2], по меньшей мере, весьма созвучно ей.

Людмила продолжает: «О чем же текст? Ответ, на первый взгляд, очевиден – об апреле, о весеннем месяце! Ну, раз уж и название таково! Но многие исследователи творчества Цоя сходятся во мнении о том, что текст этот не так и прозрачен (очень хочется перефразировать: «примитивен» — священник Владимир), как может показаться на первый взгляд.

На просторах интернета можно найти много статей-размышлений о смысловом наполнении песенных текстов Цоя, ибо он личность яркая, неординарная, легендарная. Причем рассуждают о смыслах не только люди светские (ученые-филологи, искусствоведы), обыватели, но и многие священнослужители. Есть мнение о том, что текст упомянутой песни — о Христе».

Людмила Анатольевна предположила сперва, что вряд ли это реально (чтобы автор имел в виду Христа), т. к. Виктор Робертович не был особо замечен в проявлении религиозности, в частности в христианстве (духовная мотивация, таким образом, исключена). Культурологическое знание же в данном случае не менее сомнительно, т. к. не секрет, что в свое время композитор не питал особой любви к образованию и «учился понемногу чему-нибудь и как-нибудь» (мотивация «от культуры» затруднительна).

Это так. Равно как и то, что вырос-то и сформировался он как ни крути в культуре даже если и «пост-», но христианской (постхристианской).

Иерей Александр Овчинников, возглавляющий отдел по образованию и катехизации Петропавловской и Камчатской епархии, говорит, что Виктор прочел произведения всего одного писателя, но – все, и писатель этот — не кто иной, как Федор Михайлович Достоевский… Так у Виктора Робертовича… «сложилось». И эти обстоятельства дают основания полагать, что Виктор Цой мог говорить о Христе (и мог иметь весьма достаточную мотивацию). Такие выводы скорее подтверждает и мини-исследование, проведенное Людмилой на эту тему.

События развивались следующим образом. Мы обратили внимание на то, что в доступных (во всемирной паутине) записях песни «Апрель» в исполнении автора предложение «И откроются двери домо-о-о_» именно так и звучит: без возможности расслышать последнюю букву последнего слова. В большинстве текстов, в большинстве каверов трудившиеся (набиравшие-печатавшие, исполнявшие) смело дополняют это слово буквой «в»: «домов». Но не все. Некоторые предпочитают букву «й»: «домой».

«Как по-иному зазвучало в данном случае произведение, как изменился смысл!» — говорит Людмила, и мы с ней вполне согласны.

«Все респонденты (учителя, водители большегрузов, столяр, студенты медуниверситета, бухгалтеры) на вопрос: «Как вы понимаете смысл фразы ˵И откроются двери домой˝?” — однозначно отвечали, что это и есть путь домой, где тебя ждут, где тебя примут всякого, грешного, потерянного и никчемного. Некоторые сразу и притчу «о блудном сыне» вспомнили. А вот интерпретации авторского текста в варианте «И откроются двери домов» уже разнятся! Одни респонденты понимают, что открываются двери домов (всех домов!) с целью выйти и встретить кого-то очень важного и долгожданного! Люди радуются его приходу и готовы быть рядом с ним даже вне своего дома. Другие же считают, что двери домов открываются, чтобы пригласить Его к себе в дом, на свою территорию, чтобы Он был только с ними, по крайней мере, сейчас. И следующая строка, мол, говорит, по мнению опрашиваемых, об этом же: «Да ты САДИСЬ, а то в ногах правды нет».

Вообще-то, для самого Цоя, как отмечают многие исследователи его творчества, образ дома очень важен, этот образ сквозной, встречается во многих его текстах. «Дом — это вместилище чего-то высшего, место, где человек сможет обрести себя. Лирический герой Цоя чувствует себя одиноким и потерянным, и поэтому дом — символ места, где «сбываются мечты», вот только достичь его невозможно», — пишут они. Здесь можно было бы утверждать, что, если бы не специфическая манера исполнения самого автора, при которой окончания слов не всегда понятны, как бы «открыты», сам Цой поет так невнятно умышленно, оставляя слушателю возможность самому обозначить финальный смысл, «услышать» то, что ему ближе и понятнее на данный момент».

«Итак, — говорит в заключение Людмила Анатольевна, — очень часто в нашей жизни случайности (неизвестность одной буковки!) могут быть вовсе не случайны: может появиться желание понять, поискать истину, тем самым обогатить свой внутренний мир, душу, обрести и поделиться радостью открытия с другими, таким образом еще хоть чуток приблизиться к Спасителю, к спасению».
В свою очередь нам остается только присоединиться, сказав «сие и буди, буди! Аминь».

P. S. Да, читатель, пожалуй, может задаться вопросом: а что там (причем тут) птицы, рассвет, композитор, поэты и писатели, святой муж и филология?!

Трудно сказать. Разве что: «солнца свет» познается человеком посредством множества лучей.

[1] См. молитву последних оптинских старцев.

[2] https://azbyka.ru/otechnik/Ignatij_Brjanchaninov/tom1_asketicheskie_opyty/18